Глава 10. Клуб Самодельных Компьютеров.

Всю ночь пятого марта в Силиконовой Долине шел дождь. Все тридцать два
участника первого собрания еще никак не названного объединения могли
слышать, как дождь стучит по крыше сидя на твердом зацементированном полу
большого гаража Гордона Френча, рассчитанного на два автомобиля.
Некоторые из пришедших знали друг друга, другие случайно познакомились
благодаря флаеру, который распространял Фред Мур. Ли Фельзенштейн и Боб
Марш приехали сюда из Беркли в потрепанном пикапе принадлежавшем Ли. Также
приехал Боб Альбрехт, для того чтобы дать группе свое благословение и
показать Altair 8800, который MITS одолжил PCC. Том Питтман, свободный
инженер, который построил дома невероятный компьютер на основе Intel 4004,
встречался с Фредом Муром на компьютерной конференции, прошедшей месяцем
раньше, и хотел встретиться с другими людьми имевшими аналогичные
интересы. Стив Домпьер, все еще дожидавшийся остальных заказанных частей
от Altair увидел объявление на стене в Лауренс Холл. Марти Спергел имел
свой собственный бизнес связанный с продажей радиодеталей и понял что
будет хорошей идеей поболтать с инженерами по поводу чипов и прочих дел.
Инженер из Hewlett- Packard по имени Алан Баум услышал об этом собрании и
оно его заинтересовало, так как он предполагал, что разговор пойдет поводу
новых недорогих компьютеров. Он также притащил с собой друга, которого он
знал еще по учебе в школе. Друга звали Стефан Возняк.
Почти все из собравшихся в гараже были одержимы компьютерным железом,
возможно за исключением Фреда Мура, который представлял, что это будет
социальная группа, в которой люди "сами тянули себя за волосы" в изучении
компьютерного железа. Он не вполне понимал , что это было, как позднее
говорил Гордон Френч, "чертовски замечательное собрание инженеров и
техников, которых вообще можно было затащить под одну крышу". Эти люди
были сильно заинтересованы в том, чтобы у них дома появились компьютеры,
которые можно было изучать, чтобы можно было играть и творить с их
помощью± , а тот факт, что для этого компьютеры надо было сначала собрать,
их не сильно останавливал. Появление Altair убедило их в том, что эти
мечты реализуемы, а встреча с единомышленниками была замечательна сама по
себе. Перед гаражом-мастерской Гордона Френча припарковаться было просто
невозможно, и это не считая двух машин, которые уже стояли в гараже и
"Альтаира". Боб Альбрехт включил его, на передней панели замигали огоньки.
Все знали, что за этой строгой панелью бурлил котел из маленьких битов,
которые загружались в регистры, складывались и перепрыгивали с адреса на
адрес.
Фред Мур установил стол и взял в руки свои заметки, в то время как
Гордон Френч, который был невыразимо горд своим собственным компьютером,
собранным на основе Intel 8008, председательствовал.
Каждый из присутствующих представился остальным. Оказалось, что шестеро
из тридцати двух собравшихся уже построили свои собственные компьютерные
системы того или иного рода, в то время как все остальные заказали по себе
Altair. Прямо здесь произошел спор об относительных преимуществах
некоторых конкретных чипов, разговора шел по большей части о i8008.
Вообще, это было бесконечным предметом спора: шестнадцатеричная система
исчисления против восьмеричной; система команд 8080; хранение программ на
ленте по сравнению с хранением на магнитофонной кассете по сравнению с
листингами на бумаге или написанными от руки±. Они обсуждали то, что они
хотели бы видеть в клубе. В основном в ходу были слова "сотрудничество" и
"поделиться". Также был разговор о том, что люди хотели бы делать с
компьютерами дома, поэтому некоторые из присутствующих обсуждали
компьютерные игры, управление домашними приборами, редактирование текста,
а также образование. Ли вспомнил о проекте "Память Сообщества". Альбрехт
раздавал свежий номер PCC. Стив Домпьер рассказывал о своем паломничестве
в Альбукерк, о том, как MITS пытается выполнить четыре тысячи заказов, и о
том, как они были заняты комплектацией основных наборов, и о том что у них
даже в принципе не было времени чтобы заниматься доставкой наборов
расширений, которые бы позволили машине делать что-нибудь более
существенное, чем просто перемигивание огоньками.
Фред Мур был очень взволнован той энергией, которую генерировало это
собрание. Для него казалось, что он что-то сумел привести в движение. В
этот момент он не понимал, что источником этого интеллектуального жара
были совсем не раздумья управленца о социальных изменениях, которые были
ли бы возможны в случае массового распространения вычислений, а
раскаленным добела восхищением хакеров, которые давала им новая технология.
Поддержанная взаимным волеизъявлением совместной работы, Мур предложил,
чтобы группа встречалась и дальше. И чтобы на словах подтвердить концепцию
свободного обмена, которой собиралась придерживаться группа, Марти
Спрегел, продавец радиодеталей, который в пределах группы был известен под
прозвищем "Барахольщик", держал в руке чип Intel 8008, и как только все
собрались, было, уходить, он выкрикнул: "Кто хочет заполучить это?", и
после того как поднялась первая рука, он кинул в ее сторону чип, кусочек
технологии размером с ноготь, который по своей вычислительной мощности
составлял немалую часть мощности TX-0, стоившей не один миллион долларов.
На второе собрание пришло уже около сорока человек. Оно состоялось в
Стэндфордской лаборатории Искусственного Интеллекта, расположенной в
предгорье, в доме хакеров-толкиенистов Дяди Джона Маккарти. Большая часть
встречи была потрачена на выбор названия для новой группы, в качестве
предлагавшихся были: Бесконечно малый Компьютерный Клуб (Infinitesimal
Computer Club), Лилипутские Мозги (Midget Brains), Компьютерный Клуб
Парного Пива (Steam Beer Computer Club), Компьютерный Клуб Людей (People's
Computer Club), Восьмибитные Драндулеты (Eight-Bit Byte Bangers), Группа
Компьютерных Экспериментаторов из Бэй Ареа (Bay Area Computer
Experimenters' Group) и Американский Клуб Любителей Компьютеров (Amateur
Computer Club of America). В конце концов, люди сошлись на названии
'Группа Пользователей-Любителей Компьютеров - Клуб Самодельных Компьютеров
из Бэй Ареа' (Bay Area Amateur Computer Users Group Homebrew Computer
Club). Последние три слова стали фактическим названием. В чисто хакерском
духе клуб не имел каких-то обязательных требований и взносов (хотя Френч и
предложил чтобы любой желающий сдал по доллару, чтобы покрыть затраты на
издание клубных записок и выпусков новостей, которые к третьему собранию
должны были составить $52.63).
Также, в клубе отсутствовало избрание каких бы то ни было официальных
лиц.
К четвертому собранию, стало ясно, что Клуб Самодельных Компьютеров
собирается стать пристанищем хакеров. Уже свыше сотни людей получало по
обычной почте рассылку, в которой говорилось об очередном собрании,
которое в этот раз должно было состояться в Школе На Полуострове, частной
школе, стоящей особняком в лесистой части Мемо Парка.
Стив Домпьер наконец-то завершил сборку своего Альтаира. Он получил по
почте все недостающие части - это было в десять часов утра, и потратил все
следующие тридцать часов на то, чтобы спаять их все вместе, после чего
обнаружил, что 256-байтная память не хочет работать. Еще через шесть часов
он понял, что неисправность была вызвана царапиной на печатной плате. Он
запаял дефект, а затем попытался понять, что же теперь можно со всем этим
делать.
Было похоже на то, что единственная опция, предлагаемая MITS для тех,
кто наконец-то построил свой компьютер, представляет собой машинный язык,
коды которого надо набирать на крохотных маленьких переключателях,
выстроенных в ряд на передней панели. Это была программа, которая
использовала команды процессора 8080: LDA, MOV, ADD, STA и JMP. Если все
было правильно, то программа могла складывать между собой два числа. Это
можно было понять, переведя код появившийся на мерцающих светодиодах, из
его восьмеричной формы в обычные десятичные цифры. После чего вы
чувствовали себя как минимум как человек, впервые ступивший на Луну или
личностью в истории, которая получила ответ на вопрос, мучивший
человечество в течение многих столетий: Что будет если сложить два и
шесть? Восемь!
"Для инженера, который разбирается в компьютерах, это было крайне
волнующим событием", - говорил Гарри Гарланд, один из первых владельцев
Altair и член Клуба Самодельных Компьютеров, соглашаясь с тем, что "вы
могли испытывать трудности, пытаясь объяснить человеку со стороны, что же
тут на самом деле было волнующего". Для Стива Домпьера это было не просто
волнением - его охватила самая настоящая дрожь.
Он не остановился на этом. Он написал маленькие машинные программы, с
помощью которых можно было протестировать все функции чипов. (Они должны
были быть маленькими, так как память в "Альтаире" была крайне малого
размера). Он писал их до тех пор, пока на его собственных десяти
"устройствах ввода", которыми были его пальцы, не образовались твердые
мозоли. У 8080 было 72 команды, так что места для экспериментов было очень
много. Будучи еще и пилотом любителем, Домпьер слушал во время работы
средневолновое радио, по которому обычно передавали сводки погоды, и после
того, как он проверил программу для сортировки чисел, то случилась очень
странная вещь.
Нажав на переключатель "запуск программы" из радио донеслись странные
звуки "БЗЗЗ! БЗЗЗЗЗ! БЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗ!". Из-за интерференции радио реагировало
на перемещение битов внутри Altair с одного места на другое. Он придвинул
радио поближе, и запустил программу снова. В этот раз "БЗЗ" были громче.
Домпьер торжествовал: он нашел первое устройство вывода для компьютера
Altair 8800!
Теперь надо было придумать, как можно управлять этим устройством.
Домпьер принес свою гитару и определил что один из шумов, который
выводил компьютер (по адресу памяти 075) был эквивалентом F-диез на
гитаре. Он продолжил хачить программу, до тех пор, пока ноты не заняли все
оставшиеся места в памяти. Примерно после восьми часов, он расписал все
ноты и сделал программу для проигрывания музыки. Это была весьма простая
программа, она ничем не напоминала элегантную программу Питера Самсона на
PDP-1, и у Домпьера ушло много времени (весьма болезненного притом) чтобы
ввести ее через эти сводящие с ума переключатели. Теперь он был готов
исполнить мелодию Beatles "Fool on the Hill" (это был первый же попавшийся
ему под руку лист бумаги с нотами) на очередном собрании Клуба Самодельных
Компьютеров, которое должно было состояться в Школе на Полуострове.
Собрание проходило в комнате на втором этаже школы, которая находилась
в гигантском, древнем деревянном здании, точь-в-точь как в фильме "Семейка
Адамс". "Альтаир" был, конечно же, объектом всеобщего внимания, и Домпьер
страсть как хотел показать первое документированное приложение, но после
того как Домпьер попытался включить свой компьютер, он не заработал;
оказалась неисправна электрическая розетка. Ближайшая рабочая розетка
находилась на первом этаже здания. Найдя соответствующий удлинитель,
Домпьеру удалось наконец-то включить свой "Альтаир". Хотя шнур не был
достаточно длинен, а из-за этого компьютеру приходилось стоять едва ли не
в проходе, Домпьер начал длительный процесс щелканья нужными
переключателями, которыми в восьмеричном коде вводилась песня и почти уже
закончил, как двое подростков, которые играли в коридоре, случайно
запнулись за шнур и выдернули его из розетки. Содержимое памяти, которое
Домпьер вводил бит за битом, полностью исчезло. Он начал все по новой, и,
наконец, все затихли в ожидании подготовки первой публичной демонстрации
работающего приложения на "Альтаире".
Он щелкнул переключателем "ЗАПУСК ПРОГРАММЫ".
Маленький радиоприемник стоявший на верху большой коробки угрожающего
вида, начал издавать скрипящие и гудящие звуки. В некотором роде это была
музыка, тем временем UVNS5BEIF начали раздаваться первые печальные аккорды
баллады Пола Маккартни. В комнате, заполненной хакерами, в аудитории,
обычно полной перешептываний и обмена самыми последними сплетнями о
различных чипах, повисла мертвая тишина. Компьютер Стива Домпьера, с
чистой невинностью первого сольного концерта выпускника консерватории,
исполнял мелодию. После того как он закончил играть последнюю ноту,
повисла удивительная абсолютная тишина. Они только что услышали
доказательства того, что мечта, которая владела всеми ими, стала
реальностью. Мечта, которая еще за несколько недель до этого казалась
отдаленной и несбыточной.
Еще до того как они успели осознать, что произошло± Альтаир начал
играть снова. Никто (за исключением Домпьера) не был готов к этой репризе,
аранжировке "Daisy", про которую некоторые из них знали, что это была
самая первая песня, которую сыграли на компьютере в Bell Labs в 1957 году.
И это знаменательное событие в компьютерной истории снова звучало в их
ушах. Это был такой неожиданный повтор на бис, что можно было только
объяснить ее генетическими связями с Неповоротливыми Гигантами (это неявно
прослеживалось в фильме Кубрика "2007" когда компьютер HAL, после
частичного демонтажа регрессировал до детской аранжировки именно этой
песенки).
После того как Альтаир закончил исполнение, тишина закончилась.
Комната взорвалась бурными аплодисментами и криками восторга, хакеры
подпрыгивали и хлопали в ладони. Народ в клубе был самый разный.
Здесь были профессионалы, которые были слишком одержимы, чтобы
ограничиваться компьютерами только лишь на работе; любители, привязанных к
возможностям технологии, а также партизаны технокультуры, занимавшиеся
свержением деспотического общества в котором правительство, бизнес, и в
особенности IBM, низвели компьютеры до ранга презренного Жречества. Ли
Фельзенштейн называл их "собранием беглецов, временных беглецов от
индустрии, которым удалось скрыться от пристального внимания своих боссов.
Мы собрались вместе и начали заниматься такими вещами, которые на первый
взгляд ничего особенного из себя не представляли, потому что большие боссы
из индустрии этим не занимались. Но мы знали, что это наш шанс сделать то,
что мы считали необходимым сделать именно этим способом". Под этим
подразумевалось не менее чем радикальное переписывание компьютерной
истории, и казалось что это маленькая песенка, исполненная "Альтаиром"
является первым шагом в этом направлении. "С моей точки зрения - это было
большое достижение компьютерной индустрии", позднее говорил Боб Марш.
Домпьер описал свой эксперимент в следующем номере PCC , вместе с машинным
кодом программы, под заголовком "Музыка, в некотором роде", и еще много
месяцев спустя владельцы "Альтаиров" звонили ему среди ночи, иногда по
трое одновременно, если он на телефоне делал конференцию, и играли ему
фуги Баха.
В общей сложности Домпьер получил около четырех сотен звонков.
Хакеров было гораздо больше, чем можно было представить.


* * *


Боб Марш, безработный товарищ Ли Фельзенштейна по гаражу, покинул
первое собрание Клуба Самодельных Компьютеров ошеломленный тем, что он
тоже был частью этого небольшого гаража. Он знал, что до этого момента
лишь крохотная часть людей отважилась на совершение акта персональных
вычислений, а тут еще длинноволосый Стив Домпьер сказал, что эта странная
компания, MITS, имеет тысячи заказов. После этого Боб Марш понял, что в
ближайшие несколько лет численность их хакерского братства будет расти по
экспоненте. Но для раздувания огня нужно топливо. Мерцающие огоньки на
Altair были весьма удивительными, но он знал, что хакерам, если они
хакеры, будут требоваться все виды периферийных устройств. Устройств,
которые MITS будет не в состоянии сделать в должном количестве.
Но кто-то это должен был делать, потому что "Альтаир" был основой для
построения фантастических систем, новых миров. PDP-1 или PDP-6 тоже
прибыли в МТИ в виде магических ящиков без нормальной ОС, и хакеры из МТИ
тоде были вынуждены сделать для нее ассемблеры, отладчики и все виды
аппаратуры и программных средств, так что компьютеры стали пригодными для
разработки новых систем и некоторых приложений. Та же ситуация была и у
пока еще неорганизованных аппаратных хакеров, готовых поставить свою
собственную марку на Altair 8800.
Боб Марш понял, что это является началом новой эры и невероятным
шансом. Сидя на холодном полу в гараже Гордона Френча, он решил, что ему
следует заняться разработкой и изготовлением дополнительных карт, которые
можно будет устанавливать в пустые слоты на шине "Альтаир".
Эта идея посетила не только одного Марша. Действительно, прямо здесь в
Пало Альто (город рядом с Мемо Парком, где и проходило собрание), двое
профессоров из Стэнфорда по имени Гарри Гарланд и Роджер Мелен уже
работали над дополнительными платами для "Альтаира". Они ничего не слышали
об этом первом собрании, но они пришли на второе собрание энтузиастов
компьютерного железа, а затем стали посещать их регулярно.
Двое кандидатов наук (Ph.D) услышали в первый раз об "Альтаире", когда
Мелен, высокий и большой мужчина, слегка заикавшийся мужчина, посетил Леса
Соломона в конце 1974 года в его нью-йоркском офисе журнала Popular
Electronics. Мелен и Гарланд в свое свободное время писали статьи для
этого журнала про различные любительские проекты, и только что завершили
статью, в которой рассказывалось, как самостоятельно построить устройство
управлявшее ТВ-камерой.
Мелен заметил странную коробку на столе Соломона и поинтересовался тем,
что это такое. Соломон сказал ему что коробка является прототипом
компьютера, которую Эд Робертс прислал вместо утерянной при перевозке. Это
был микрокомпьютер на основе Intel 8080, который продавался по цене
четыреста долларов. Роджер Мелен не думал даже что такое было возможно, на
что Лес Соломон сказал ему, что если он сомневается то может позвонить Эду
Робертсу в Альбукерк. Мелен без колебаний сделал это и договорился с ним о
том, чтобы сделать у него остановку, когда он будет возвращаться на запад
страны. Он хотел купить два компьютера. Кроме того, Эд Робертс ранее
лицензировал проект, который Мелен и Гарланд описали в Popular Electronics
и за который он им не разу не заплатил положенных отчислений. Так что он
собирался поговорить с Робертсом по поводу сразу двух вещей.
Но компьютер "Альтаир" был для него более важной темой для разговора,
потому что это была правильная игрушка, попавшаяся ему по руку в
правильное время, Мелен много размышлял и был настолько возбужден
перспективой обладания одного из них, что в эту ночь он не смог сомкнуть
глаз. Когда он, наконец, добрался до скромной штаб-квартиры MITS, он был
весьма разочарован тем, что у них не было ни одного готового "Альтаира",
который бы можно было взять с собой немедленно. Но Эд Робертс оказался
очаровательным парнем, прожженным и закоренелым инженером с удивительными
идеями в голове. Они проговорили до пяти часов утра, по многим техническим
аспектам этих идей. Это было еще до того как вышла статья в Popular
Electronics и Робертса весьма беспокоила возможная реакция на нее. Он
считал ему совсем не повредит наличие людей, которые будут делать платы
расширения под его компьютер и это сделает сам компьютер более полезным,
поэтому он согласился послать Мелену и Гарланду один из ранних прототипов,
так чтобы у них было к чему подсоединить ТВ камеру, а затем и плату,
которую они планировали разработать, чтобы выводить с ее помощью видео.
Гарланд и Мелен организовали свое дело, назвали свою компанию Cromemco,
в честь одного из общежитий Стэнфорда, в котором они когда-то жили и
которое носило название Crowthers Memorial. Им понравилось, что в Клубе
Самодельных Компьютеров был тот же самый дух. Среди обитателей клуба был и
Марш, который поговорил со своим другом Гэри Ингремом на предмет помощи в
начале работы компании, которая называлась Processor Technology.
Марш знал, что самая неотложная задача заключается в расширении памяти
"Альтаира" за пределы этих ничтожных 256 байт, которые шли вместе с
машиной. Он подумал, что он сможет изготовить для компьютера плату,
которая даст компьютеру дополнительных 2Кб памяти (Один "Кб" равен 1024
байтам). MITS анонсировал свои собственные карты расширения памяти и даже
сумел продать их некоторым своим клиентами. Это были замечательные карты
памяти, но у них был один недостаток - они не работали. Марш взял на время
"Альтаир" из PCC и внимательно его осмотрел, прочитал от него инструкцию
вдоль и поперек. Это было необходимо, потому что поначалу он не мог
позволить себе потратить деньги на то, чтобы сделать копию на аппарате
Xerox. Он сообразил, что компания должна работать тем же путем, каким
Робертс работал в MITS, то есть сначала объявить о продукте, затем собрать
деньги, необходимые для разработки, после чего начать изготовлять продукт.
Так что первого апреля, в День Дурака, Марш и Ингрем, инженер, ведший
крайне уединенный образ жизни и не посещавший собрания Клуба Самодельных
Компьютеров ("Это было совсем не то, чем он привык заниматься", позднее
говорил Марш.) официально открыли компанию.
Марш наскреб денег на то, чтобы откопировать полсотни флаеров, в
которых объяснялась линия предполагаемых продуктов. Второго апреля, Марш,
стоял на третьем собрании Клуба Самодельщиков, вручал присутствующим
флаеры, в которых говорилось о том, что заказавшим продукт заранее будет
скидка в 20%. Спустя неделю не последовало никакой реакции. Как позднее
говорил Марш: "Отчаяние охватило нас.
Мы чувствовали, что выложились полностью, но это не сработало. А затем
поступил наш первый заказ, на плату с ROM памятью, которая стоила всего
сорок пять долларов. В бланке заказа говорилось 'Net 30 terms', заказ
поступил из компании, которая называлась Cromemco. Мы подумали: 'А что это
за такая компания Cromemco? И почему они не хотят платить наличными?' Это
опечалило нас еще раз. НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ! НА следующий день пришло еще
четыре заказа, и примерно через неделю у нас было уже около двух с
половиной тысяч долларов наличными. Из них мы взяли тысячу, оплатили
рекламу на шести страницах в Popular Electronics, после этого лед сломался
- у нас заняло около двух месяцев, чтобы набрать заказов на сто тысяч
долларов".
Ирония судьбы была в том, что бизнес Марша и остальные операции,
которыми занимались хакеры, не были приспособлены для работы в огромных
масштабах, да они и . Они просто искали способ финансирования своего хобби
и игр с электроникой, исследования новых миров эти маленьких разношерстных
компьютеров. Для Марша и остальных, кто покинул первое собрание Клуба
Самодельных Компьютеров, одержимых лихорадкой изготовления новых
компьютерных плат, веселье уже началось: разработка и пайка новых плат,
самовыражение через познание хитростей и вывертов цифровой логики
интегральных схем, создание модулей, которые могли подключаться к богатой
возможностями шине Эда Робертса.
Марш обнаружил, что создание плат для "Альтаира" по трудоемкости было
практически эквивалентно написанию многотомного романа. Это было нечто, к
чему грубые и торопливые самодельщики должны были подходить весьма
тщательно, и здесь нельзя было полагаться только лишь на определение
"работает - не работает" или относительное определение красоты и
стабильности архитектуры карты расширения.
Схемы плат были окном в личность их разработчика, и даже такие
поверхностные вещи как качество отверстий для деталей, из которых
собиралась плата, выдавало мотивацию ее разработчика, его философию и
следование элегантности. Дизайн цифровых схем, как и компьютерные
программы, "являются лучшими воплощениями разума, которые можно видеть", -
однажды сказал Ли Фельзенштейн. "По дизайну железа, я мог вполне судить о
том, что из себя представляют люди. Можно было посмотреть на творение
чьих-нибудь рук и сказать 'Боже праведный!
Дорожки на плате у этого парня похожи на след от дождевого червя,
который ныряет в одном месте и выныривает в другом, ничего не зная о том,
что он делал в середине своего пути '".
Боб Марш хотел, чтобы Processor Technology получила известность в
качестве изготовителя качественных продуктов, и он, в течение последующих
нескольких месяцев, довел себя до физического истощения, пытаясь не только
завершить начатые проекты, но еще и пытаясь сделать их хорошо. Это было
важно для компании и было вопросом собственной гордости.
Процесс был совсем не прост. После того как вы понимали, что должна
была делать ваше устройство, вам приходилось потратить массу ночей для
того, чтобы разработать схему. Надо было долго просматривать мануал по
процессору 8080, выписывать из него номера различных функциональных
блоков, которые вам надо было спроектировать - вот этот для ввода, а этот
для сопряжения с памятью. После чего лабиринт полупроводникового кристалла
внутри прямоугольника из черного пластика начинал преобразовываться в
вашей голове в конечную цель.
Эффективность вашего порядка в выборе способа доступа к каждому из
функциональных блоков зависела, в конечном счете, от того, насколько
хорошо и точно вы себе его представляли. Затем вы рисовали карандашом все
соединения будущей платы, те, что шли по лицевой стороне - синим, а по
обратной стороне - красным. Затем надо было брать листы майларовой пленки,
положить их на панель светового стола, и начать прокладывать дорожки,
используя гофрированную бумагу, которая приклеивалась липкой лентой. Затем
вы могли обнаружить, что в схеме есть некоторые проблемы: то в одном углу
дорожки идут слишком плотно, то необходимо делать слишком много
промежуточных соединений, то надо расположить детали в несколько другом
порядке. Одна ошибка могла уничтожить все, поэтому необходимо было
постоянно следить за расположением элементов: для этого их надо было
примерять поверх вашей нарисованной схемы, чтобы проверить, не допустили
ли вы какую-нибудь печальную ошибку, такую, например, как наползание трех
элементов друг на друга. Но если в схему закралась ошибка с самого начала,
то о правильной работе надо было забыть.
Дизайн надо было делать так, как будто плата содержала несколько слоев:
раздельный набор дорожек наверху и внизу. По мере работы надо было
переворачивать плату то одной стороной, то другой, иногда могла отклеиться
лента, или наоборот, лишние кусочки ленты могли остаться на тех местах,
где не надо, или где-нибудь мог просто приклеиться волос. За всем этим
было необходимо тщательно следить, иначе вся эта масса необъяснимых
явлений будет честно откопирована при помощи сепии (краска - пр.перев.) на
платах в копировальном бюро, (если у вас на это не было денег, то это
можно было аккуратно сделать на копировальном аппарате Xerox), а в
результате получить фатальное для всей схемы короткое замыкание. Затем вы
отдавали свою плату в контору, которая занималась сверлением, сообщив при
этом, где надо просверлить отверстия для выходов деталей, а где необходимо
позолотить дорожки, и так далее.
В конце концов, вы могли просто прийти в местную компанию, которая
занималась изготовлением печатных плат, имея на руках лишь только свои
рисунки. Вы отдавали им их, а так как в экономике был спад, то они были
просто счастливы от наличия любых заказов, даже если заказчиком был
неряшливый, второсортный, очкастый хакер. Они помещали ваши чертежи в
дигитайзер, сверлили отверстия, а затем заливали зеленоватым
компаунд-лаком хитросплетения посеребренных дорожек. Это была великолепная
технология, которую Боб Марш поначалу не мог себе позволить, так что ему
приходилось довольствоваться ручным травлением гетинакса, со сделанными на
нем едва различимыми дорожками, помешивая раствор на кухонной плите. Этот
метод был камерой пыток злой богини Катастрофы, но Марш был маниакально
тщательным работником. Позднее, он говорил про свои платы: "Я вживался в
них, я становился одним целым вместе с моей схемой".
Изготовляя свою первую плату памяти, Марш испытывал над собой особенно
сильное давление. Каждую неделю на собрании Клуба Самодельщиков, каждый
день по телефону, одержимые люди задыхались без карты ROM-памяти, как
ныряльщики задыхаются без воздуха. Марш позднее вспоминал о их криках:
"Где моя плата? Мне она нужна. КОГДА Я СМОГУ ЕЕ ЗАПОЛУЧИТЬ?!?".
Наконец-то Марш довел свою работу до конца. Для создания прототипа
совсем не было времени. У него была своя плата, которая представляла собой
зеленый прямоугольник с небольшой гребенкой золотистых контактов внизу,
так что ее было можно воткнуть в слот на шине "Альтаира". Кроме того, у
него были чипы и провода, которые радиолюбители могли на нее припаивать
(Processor Tech поначалу продавал несобранные карты). У Марша было все
готово, но под рукой не было ни одного "Альтаира", на котором ее можно
было бы попробовать. Несмотря на то, что было три часа ночи, он позвонил
тому парню из Клуба Самодельщиков, которого звали Домпьер, и попросил его,
чтобы тот принес свой компьютер. "Альтаир" для Домпьера был не менее ценен
чем ребенок для своего родителя, и он наверняка согласился бы с этим, если
бы он не находился в "режиме холостяка", тем не менее он аккуратно
завернул компьютер в небольшое красное одеяло, в котором собирался донести
его до Марша. Домпьер собирал компьютер в полном соответствии с
инструкцией, одевая на руку медный браслет, чтобы не повредить статическим
электричеством хрупкое сердце машины - процессор i8080. Любовно распаковав
машину в мастерской Марша, он остолбенел, когда увидел как два отпетых
электронщика Марш и Ингрэм обращаются с тонкой электроникой также как два
автослесаря обращаются с автомобилем, устанавливая в него глушитель. Они
хватали чипы своими грубыми пальцами и бросали их тут и там, вытаскивали
их из кроваток и запихивали назад. Домпьер наблюдал за всем этим с ужасом.
В конце концов, они завершили подготовку карты, а Ингрэм нажал на кнопку
питания. В прецизионном компьютере Стива Домпьера, что-то зашипело, после
чего он перестал подавать признаки жизни. К несчастью, они вставили плату
задом наперед.
Отремонтировать "Альтаир" Домпьера у них заняло день, но Домпьер не
сердился, более того, он одолжил свою машину Processor Technology для
будущего тестирования. Для самодельщиков это было показательно.
Это была другая ветвь хакеров, в отличие от недосягаемых хакеров из
МТИ, но они все еще придерживались Хакерской Этики, которая отодвигала
одержимость и эгоизм в пользу общего блага, а это означало, что другие
люди будут заниматься хакерством более продуктивно. Стив Домпьер нервничал
по поводу своего "Альтаира", но он от этого мира хотел немногого - карту
расширения памяти для своей машины, так чтобы на машине стало можно
запускать настоящие программы. Затем ему нужны были устройства
ввода-вывода, дисплей, так чтобы можно было писать утилиты, при помощи
которых можно было сделать компьютер более мощным. "Инструмент для
изготовления другого инструмента", для того чтобы уйти глубже в мир,
который начал вращаться вокруг загадочного процессора 8080, впаянного в
плату внутри его машины. Боб Марш и другие члены Клуба, вне зависимости от
того занимались ли они продажей собственных продуктов или были просто
любопытствующими хакерами, все следовали этому, и вместе они образовывали
сообщество, которое не имело какой-то определенной географической
концентрации, как это было с сообществом хакеров PDP-6 в МТИ. Их
товарищество простиралось от Сакраменто до Сан-Хосе и не имело строгих
границ.
Когда Боб Марш показался с первой партией карт на очередном собрании
Клуба, которое проходило вначале июня, люди, которые их у него заказывали,
были ему настолько благодарны, что поначалу могло показаться, что они
пытаются вернуть их ему назад, столь долго они от него не отставали. Он
раздавал маленькие пакеты с платами и микросхемами, упакованные в
блистерный пластик, с лежащей внутри инструкцией по монтажу, которую
написал Ли Фельзенштейн. "Если у вас нет достаточного опыта в сборке", -
предупреждал Ли, - "не пытайтесь его собирать".
В мире было мало людей, у которых был этот необходимый опыт, причем
большинство из них собралось в этой комнате, которая теперь была
аудиторией Стэнфордского Линейного Ускорителя (SLAC). Прошло четыре месяца
с момента первого вялого собрания клуба, и за это время его ряды
увеличились десятикратно.


* * *


Маленький клуб, основанный Фредом Муром и Гордоном Френчем вырос до
невообразимых размеров. Это был головной отряд хакеров-электронщиков,
которые сами себя "тянули за шнурки" в новую ветвь промышленности,
которая, как они считали, будет отличаться от всей прочей. Индустрия
микрокомпьютеров, по их мнению, должна была направляться Хакерской Этикой.
(Термин "bootstrap" был показательным для нового жаргона, на котором
разговаривали эти хакеры: термин в буквальном смысле обозначал процесс,
посредством которого компьютерная программа считывала небольшую часть кода
в компьютер, а этот код программировал машину так, что она считывала
оставшуюся часть кода. Точно также как и "подтягивание самого себя за
шнурки".
Символично, что самодельщики сумели создать свою нишу в мире небольших
компьютерных систем, а затем начали копать глубже, сделали из этой ниши
пещеру и организовали там постоянное поселение.)
Но основатели клуба были вскоре оба оттеснены от его деятельности
техническим искусством, с которыми работали рядовые члены клуба. В случае
Френча, тот страдал из-за того, что можно было назвать скрытой
бюрократической позицией. В некоторых смыслах, его мания удерживать клуб в
классических контролируемых рамках была в чем-то полезна. Он работал как
секретарь и библиотекарь, он вел список всех телефонных номеров, а также
кто и какое оборудование кому был должен. Как он позднее вспоминал: "Мой
телефон звонил, стоило лишь положить трубку. Это было невероятно - всем
была нужна информация, Каждый спрашивал о ком-нибудь еще, потому что в
клубе была постоянная нехватка оборудования. Например: 'Если у тебя есть
терминал, то не могу ли я одолжить его на пару дней пока я не закончу мою
программу, которая будет считывать данные с перфоленты?' Что-нибудь вроде
этого".
Но с другой стороны, стиль Френча не соответствовал хакерскому духу, в
котором варился Клуб Самодельщиков, в особенности его манера ведения
собрания. "Гордон любил заниматься нравоучениями", - вспоминал позднее Лии
Фельзеншейн, - "Он старался подтолкнуть дискуссию в том направлении, куда
ему было нужно. Он хотел, чтобы она имела образовательный характер, он
проводил на собраниях лекции, учил людей определенным вещам, особенно
тому, в чем сам очень хорошо разбирался. Он очень сердился, если дискуссия
уходила в сторону из-за людей, которые поучали других людей в школьной
манере. Он быстро вникал в предмет беседы, вставлял свое мнение и сообщал
им 'Вот здесь есть важная деталь, которую нельзя упускать, и я знаю об
этом больше'". После первой части собрания, в которой новые люди
представлялись остальным и рассказывали над чем они работают, Гордон
выходил перед всеми и излагал то, что можно было считать вводным курсом,
рассказывая способы, которыми машина использует считываемые коды, а также
информируя остальных членов, о том как изучить хороший стиль кодирования,
который избавит от головной боли в будущем± но рано или поздно людям
надоедало все это слушать, и они сбегали с собрания и начинали
обмениваться информацией в холле. Это была крайне неустойчивая ситуация и
сложная человеческая дилемма, с которой хакеры обычно не любили
связываться, но постепенно начало складываться чувство, что необходимо
выбирать нового председателя собрания.
Логичной кандидатурой был Фред Мур, который в течение первых месяцев
существования клуба сидел в передней части комнаты с магнитофоном и
книжкой для записей, ведя стенограмму собрание, с последующей публикацией
самого интересного в ежемесячном информационном бюллетене. Он тратил много
своего времени на работу в клубе, так как видел, что хакеры и их
"Альтаиры" были на грани становления существенной социальной силой. "Когда
мы делимся нашим опытом и обмениваемся интересными приемами, мы продвигаем
современные достижения в жизнь и делаем возможным доступ к дешевым
вычислениям для большого количества людей", - написал он однажды в одном
из бюллетеней, добавив свой социальный комментарий: "Доказательством этого
является то, как компьютеры очаровывают людей, возможно из-за того, что
они дают людям возможность развлечь самих себя и получить новые знания.
Почему Большие Компании не работают на этом рынке? Они слишком заняты
продажей своих компьютеров друг другу (а также правительству и военным).
Они не хотят заниматься продажей напрямую конечным покупателям. Я просто
аплодирую MITS за то, что у них есть "Альтаир" и делаю это по трем
причинам: (1) они заставляют проснуться другие компании, потому что теперь
есть необходимость иметь дешевые компьютеры дома ± (2) они способствуют
образованию компьютерных клубов и клубов по интересам на местах, которые
заполняют вакуум технических знаний. (3) они помогают снять покров тайны с
компьютеров±"
Мур четко определял назначение клуба как места обмена информацией.
Подобно свободному потоку битов в правильно спроектированном
компьютере, информация между участниками Клуба Самодельных Компьютеров
должна была передаваться свободно. "Более чем кто-либо другой, Фред Мур
знал, что обмен идеями - это все", - вспоминал позднее Гордон Френч, -
"Это было одно из выражений, которые он всегда использовал - обмен, обмен,
обмен".
Но большинство народа в клубе предпочитало путь, который отличался от
пути предлагаемого Муром. Фред всегда надоедливо твердил о приложениях.
Каждый раз во время первых собраний, он призывал членов новоиспеченного
клуба, настроенных, в основном, анархически, напрячься и сделать
что-нибудь практическое и полезное, хотя он обычно слабо представлял себе,
что это должно быть. Возможно, это могло быть использование компьютеров
для помощи инвалидам, а может быть и составление списков рассылки для
сопротивления призыву в армию. Мур возможно был прав в понимании того, что
уклон клуба был отчасти политическим, но его точка зрения, похоже, не
совпадала с реальностью, потому что хакеры не придавали большого значения
участию в изменении общества. Хакеры вели себя как хакеры. Фреда, в свою
очередь, меньше занимала техническая сторона работы компьютерных систем, и
больше интересовала сама идея обмена информацией и построение
добродетельной социальной системы. Было похоже, что он расценивал Клуб
Самодельщиков не только как техническую крепость, построенную людьми
изголодавшимися по силе домашних компьютеров, но и как группу,
занимающуюся социальными изменениями, такими как сопротивление призыву в
армию, акции против распространения ядерного оружия, то есть то чем он как
раз и занимался. Он даже предполагал продавать пирожные с тем, чтобы у
группы были средства для существования. А иногда даже публиковал небольшие
стихотворения на злобу дня в информационном бюллетене типа: "Не жалуйся,
не протестуй / Но каждый решает сам / Чтобы заставить работать клуб / Надо
дать работу мозгам". Тем временем, большинство участников клуба
переворачивали бюллетень другой стороной, чтобы изучить принципиальные
схемы в статье под названием "Генерация произвольных логических функций
при помощи цифровых мультиплексоров". Для них это было способом изменить
мир, и в нем было гораздо больше удовольствия и веселья, чем в продаже
пирожных.
Фельзенштейн позднее говорил, что тогда он не думал, что Мур "будет
цепляться за политику. Внешне он оставался все тем же протестантом, или же
демонстратором жестов протеста. Но нас гораздо больше интересовало то, что
можно было бы назвать Пропагандой Дела".
Однажды, совершенно неожиданно, представилась возможность сделать
собрания более соответствующими свободолюбивому хакерскому духу, Гордон
Френч, который занимался консультированием Администрации Социального
Страхования, был временно вызван в Балтимор, но ведением собраний занялся
не Мур, хотя его и просили об этом некоторые члены клуба, а Ли
Фельзенштейн. Он, похоже, был идеальным выбором, потому что был не только
хакером, как и все остальные, но также и политизированным компьютерщиком.
Он рассматривал возможность ведения собраний как свой существенный рост.
Теперь он мог стать ключевой фигурой революции на аппаратном фронте, что
позволило бы собраниям клуба уйти дальше от смеси анархизма и
направленности. Он хотел продолжать вести партизанскую войну
принципиальных схем компьютерного дизайна, которые бы привели к триумфу
Терминала Тома Свифта, и помочь в воскрешении проекта "Память Сообщества",
находящегося в состоянии спячки. Он хотел ускорить прогресс, который
начался этим летом, совместно с выходом отпечатанного на ротапринте нового
периодического издания, которое называлось Journal of Community
Communication (Журнал Общественных Коммуникаций), распространявшее
концепцию микрокомпьютерных устройств "создаваемых и используемых людьми в
своей повседневной жизни в окружении других людей".
Однако, когда он впервые вышел перед аудиторией в июне 1975 года, на
очередном собрании Клуба Самодельных Компьютеров, он испугался. Как он
рассказывал, кто-то поинтересовался, кто будет новым председателем, и
Марти Спергел, "Барахольщик", который владел торговой фирмой M&R
Electronics, занимавшейся поставками деталей, предложил на эту должность
Ли, после чего "поднялся приветственный крик". Выглядело это все так, как
будто бы произошла коронация. Он хотя и волновался, но понимал, что это
шанс, который нельзя упускать. Как и обычно, риск провала был менее
устрашающ, чем риск нулевого результата, если бы он совсем не пытался
ничего сделать.
Он имел некоторое понятие о том, как надо вести собрание. Во время
своей радикальной студенческой молодости в 1968 году, он слушал
радиопередачи по местному радио в Беркли, и они были очень плохо сделаны с
инженерной точки зрения, зачастую интервьюируемых было неслышно, постоянно
пробивалось шипение и помехи. Он пришел в студию, размахивая своим
портативным радиоприемником, и при этом жутко ругался: "Послушайте это,
идиоты!" Он помог правильно вести передачи, и частично в его обязанности
входила подготовка гостей перед их выходом в эфир. Он полагал, что его
роль в Клубе Самодельщиков будет в чем-то похожа на эту, ранее он
инструктировал людей, не знакомых с выступлениями перед аудиторией о том,
как им следует себя вести, и в особенности он советовал не воспринимать
аудиторию более чем пригоршню радиодеталей, при помощи которой ведется
разговор с другими людьми об их интересах. Как чувствовал Фред Мур, это
было сердцем собрания - обмен информацией. В соответствии с Ли, создание
архитектуры собрания было в чем-то похоже на решение проблемы электронного
дизайна и описания ее в виде потоковых диаграмм. Вот был участок времени,
в течение которого надо было зайти в комнату, где выступали люди,
рассказывавшие о том, чем они в настоящий момент занимаются, или о
чем-нибудь еще. В терминах схемотехники это называлось "определением
функциональных блоков".
Затем был блок "случайного доступа", где вы могли неспешно переходить
от одного человека к другому, которые говорили о вещах интересных для вас,
или ответить на ваши вопросы, или вам просто казалось, что у них есть
нужная вам информация, или с которыми было просто интересно поговорить.
После этого, мог состояться брифинг, или же демонстрация системы или
нового продукта, а затем это "определение функциональных блоков" и
"случайный доступ" могли повторяться. Когда Ли увидел, что люди неохотно
отрываются от первого "случайного доступа", особенно когда кто-нибудь
сильно увлекался какой-нибудь технической проблемой, или же каким-нибудь
религиозным вопросом, типа методики разводки плат или еще чем-нибудь
подобным, он в итоге поменял структуру собрания, и включил в нее только
одну сессию "со случайным доступом", которая была в конце всего
мероприятия. После такой отладки, схема собрания начала прекрасно работать.
Ли обнаружил, что его выступление перед группой людей, которые
воспринимали его и были благодарны его роли в качестве указателя стека
(объекта, который определяет порядок выполнения вычислительных задач),
помогло ему вылупиться из своей скорлупы. Вскоре после начала своего
пребывания в должности председателя, он почувствовал себя достаточно
уверенно для того, чтобы рассказать группе о своем терминале Тома Свифта.
Испещрив своими каракулями доску в аудитории Стэнфордского Ускорителя, он
говорил о видеодисплеях, надежности компьютерного железа, об Иване Илличе,
и идее вовлечения пользователей в дизайн. Это была качественная смесь
социальных репортажей и технической эзотерики, и самодельщики ее по
достоинству оценили. Ли обнаружил в себе таланты саркастических насмешек,
и в конце концов он похачил маленькую процедуру с которой обычно начинал
каждое собрание. Он научился получать суровую гордость за свою работу
клубного церемониймейстера. По его мнению, теперь он был "властелином
колец" хакерского движения, группы, которая была центром
микропроцессорного способа существования.
Спустя немного времени после избрания Ли, Фред Мур отказался от своих
ролей в качестве казначея, секретаря и редактора информационного
бюллетеня. У него начали появляться личные проблемы; женщины, внимания
которых он искал, оставляли его одна за другой.
Для него наступили трудные времена: он чувствовал, что клуб был в
некотором роде его наследием, но для него теперь стало совершенно ясно,
что его надежды на то, что клуб будет заниматься общественной работой,
оказались тщетны. Вместо этого там укрепилась "пропаганда делом", и что
его больше всего беспокоило, некоторые люди, которые приходили на эти
собрания, как вспоминал потом Фред: "с отражениями долларовых купюр в их
глазах, говоривших вслух: 'Ух, ты! Здесь оказывается новая индустрия. Я
организую компанию, начну делать эти платы± и заработаю миллион!'". Был
также еще один ряд социальных проблем, за которыми Мур тоже хотел бы
угнаться, но он начал постепенно понимать, по его словам, что "народ в
клубе был на голову выше в своих познаниях в части электроники и
компьютеров, и из-за этого люди были влюблены по большей части во все эти
устройства, которые были так притягательны". Фреда приводило в уныние
насколько слепо люди относились к технологии. Кто-то рассказал ему о
дешевом женском труде в Малайзии и других азиатских странах, руками
которых и собирались эти великолепные чипы. Он слышал о том, что женщинам
в Азии платят сущие гроши за их работу, что они работают на небезопасных
фабриках, и не в состоянии вернуться в свои деревни, и у них никогда не
будет возможности готовить свою национальную еду или обзавестись семьей.
Он чувствовал, что ему надо рассказать об этом, показать всю тяжесть
проблемы, но после этого он понял, что это была совсем не та проблема, о
которой стоило упоминать в Клубе Самодельщиков.
Тем не менее, он любил клуб, а когда его личные проблемы вынудили его
откланяться и уехать на восток страны, то он вспоминал, что это был "один
из самых печальных дней в моей жизни". Маленькая, тоскливая фигура - он
стоял перед доской на собрании в середине августа, написав на ней список
своих обязанностей, и спрашивал присутствующих о том, кто будет издавать
бюллетень, кто будет казначеем, кто будет вести заметки± И вот кто-то
встал и начал писать "Фред Мур" против каждого пункта. Его сердце было
разбито, а еще он чувствовал, что для него это все уже кончено, и хотя он
никому не мог рассказать полностью о причинах, вынудивших его покинуть
клуб, он все же вынужден был сказать своим братьям, что он здесь больше не
может оставаться.
"Я считал, что я был тем человеком, который помог этим людям собраться
вместе и поделиться своими навыками, энергией и опытом друг с другом", -
говорил позднее Мур. Эти цели были достигнуты. В самом деле, каждое
собрание было пропитано этим духом и появившейся одержимостью, по мере
того, как люди начинали обмениваться сплетнями и чипами, "затягивая себя
за шнурки" в этот новый мир. В периоды "проектирования функциональных
блоков", люди могли встать и сказать что у них есть некоторая конкретная
проблема, в настройке той или иной части "Альтаира", и Ли тогда мог
спросить: "Кто может ему помочь?" и непременно поднималось три или четыре
руки.
"Замечательно. Кто следующий?" Кто-нибудь мог сказать, что ему нужен
чип 1702. У кого-нибудь мог быть лишний кристалл 6500, и прямо здесь мог
состояться обмен.
Люди стояли и обсуждали последние слухи о происходящем в Силиконовой
Долине. Джим Варрен, коренастый мужчина, бывший выпускник Стэнфордского
факультета компьютерной науки, был самым осведомленным носителем последних
слухов и сплетен и он периодически появлялся в период сессий "случайного
доступа" и в течение десяти минут рассказывал о делах в какой-нибудь
компании, потом о другой компании, часто соскальзывая на свои собственные
оценки будущего компьютерных коммуникаций.
Другим известным поставщиком новостей и слухов был свежеиспеченный
инженер, которого звали Дэн Сокол, который работал испытателем систем в
одной из больших фирм в Долине. Его пикантные новости часто носили
предположительный характер (чтобы сделать их более загадочными, как
признавал позднее Сокол, он фабриковал около половины своих слухов).
Сокол, длинноволосый, бородатый приверженец цифровой логики, который
отдавал клубу Самодельщиков всю свою энергию нового участника, быстро
принял каноны Хакерской Этики. Он не рассматривал слухи как нечто
секретное, и считал, что каждый имеет право знать, и чем более важный
секрет ему попадал в руки, тем большее он испытывал удовольствие при его
обнародовании. "Есть здесь кто-нибудь из Intel?", - мог он спросить, и
если тут никого не было из Intel, он мог рассказать новости о новом
кристалле Intel, которые компании ранее удавалось успешно скрывать от
любой другой фирмы в Долине (и возможно от профессиональных русских
разведчиков).
Иногда Сокол, закоренелый меняла, мог достать из кармана прототип
нового кристалла. Например, однажды, он рассказывал, как несколько
сотрудников из новой компании Atari пришли к нему протестировать свои
новые чипы. Они принимали все меры предосторожности, и никому не сказали
для чего были предназначены эти новые микросхемы. Сокол осмотрел их:
некоторые были изготовлены компанией Syntech, некоторые - AMI. У Сокола
были знакомые в обеих компаниях, и они сообщили ему что эти микросхемы
заказные, и они изготовлены по маскам разработанным в самой Atari. Он
захватил одну микросхему домой, установил ее на плату и протестировал ее
анализатором. Оказалось, что в чип содержал в себе программу для новой
видеоигры "Pong". Из этого следовало, что новая компания, Atari,
собиралась создать устройство для дома, которое бы позволило играть в
видеоигру, в которой двое людей управляют на экране TB двумя ракетками и
пытаются отбивать друг другу мячик в виде квадратной метки. Сокол
перечертил дизайн конечного устройства на печатную плату, принес и показал
его в Клубе. Потом он с собой принес еще несколько чипов и выменял их на
другие, и, в конце концов, появился с клавиатурой и несколькими чипами
памяти. "Это было полное воровство", позднее объяснял он, но в понятиях
Клуба, Сокол высвободил красивый хак из лап проприетарных угнетателей.
Пинг- понг был красив, и должен был принадлежать миру.
И в Клубе Самодельщиков, "обмены" подобные этому совершались легко и
свободно.
Несколькими годами раньше, Бакминстер Фуллер разработал концепцию
синергетики коллективной силы, по которой сила была больше чем сумма
частей, ее составляющих - это то, что происходит с людьми, или явление,
которое происходит между компонентами в работающей системе.
В Клубе Самодельщиков была эта книга, в которой описывалась эта
концепция. Чья-то идея искрой зажигала другого человека, который вступал в
большой проект и возможно впоследствии создавал компанию, основанную на
этой идее. Или же кто-то приносил умный хак, например, для того, чтобы
создать генератор случайных чисел для "Альтаира" - это был код, которым
мог воспользоваться каждый, и на следующем собрании кто-нибудь еще
разрабатывал игру, которая использовала эту процедуру.
Синергетика продолжалась и после собрания, по мере того как
самодельщики переносили свои разговоры до полуночи в "Oasis", водяной
источник, находившийся рядом с кампусом. (Это место было предложено
Роджером Меленом. Джим Варен, непримиримый некурящий, пытался было
заманить народ в "Village Host", но это у него так и не получилось). Засев
в деревянных кабинках, со столами, испещренными инициалами многих
поколений Стэнфордских студентов, Гарланд, Мелен, Марш, Фельзенштейн,
Домпьер, Френч и любой к ним присоединившийся, говорили все, что они
думали, подогретые энергией собрания и большими кружками пива. Они столь
фантастично представляли себе будущее вычислительной техники, что никто не
мог поверить, что оно представляет собой нечто большее, чем просто
фантастика. По их мнению, это будет очень обширный набор удовольствий.
Когда-нибудь придет день, и домашние компьютеры с ТВ-дисплеями, будут
демонстрировать порнографические программы, или как они их называли
SMUT-ROM, которые совсем не будут порнографическими, потому что
порнографическими они могут быть только в случае если вы их сами
отсканировали, но в данном случае это будет делать компьютер. А разве
может простой компьютерный код быть порнографическим? Это был лишь один из
многих десятков возможных извращенных использований, который в последующие
годы мог быть не только придуман, но и реализован.
Синегетика: Марти Спергел, "Барахольщик", в точности знал, как она
работает. Смуглый мужик средних лет, с обезоруживающе простой улыбкой, он
считал, что Клуб Самодельных Компьютеров был чем-то вроде "небольшого
отряда бойскаутов, каждый из которых помогал кому-нибудь еще". Он говорил:
"Я помню у меня была проблема с телетайпом в моем офисе и один из парней
из клуба сказал, что он хотел бы взглянуть на него и попытаться
разобраться, в чем там было дело. Он захватил с собой небольшой набор
инструментов, а также принес с собой четыре или пять запчастей, и он не
только нашел причину, но и смазал телетайп и подтянул все шестеренки. Я
спросил его: "Сколько я тебе должен?". Он сказал: "Ничего"". Для
Барахольщика, это было квинтэссенцией Клуба Самодельщиков.
Спергел всегда отслеживал, какие детали были нужны для самодельщиков:
иногда он приносил коробку с ними на собрание. После разговора по поводу
терминала Тома Свифта, он спросил Ли, может тот построить один для
компании Спергела - M&R Electronics. Ли сказал что работа над терминалом
Тома Свифта еще не завершена, но как насчет того чтобы создать модем -
устройство, которое позволяет компьютерам связываться по телефонным
линиям, которое Ли разрабатывал еще пару лет назад? "Возможно он знал о
том, что из себя представляет модем, но это было не совсем ясно по тому,
как он реагировал на то, что я ему говорил", - рассказывал Ли. Модемы
стоили тогда от четырех до шести сотен долларов, но Марти оказался в
состоянии собрать по хорошо проработанной Ли схеме модем "Pennywhistle
(Свисток за пенни)", который стоил всего $109. Они послали принципиальную
схему Соломону в его Popular Electronics и он поместил изображение модема
Ли на обложку.
Синергетика. Постоянный рост рядов Клуба Самодельщиков, которые
разрабатывали или приносили новые продукты, начиная от джойстиков для игр,
до плат ввода/вывода для компьютера "Альтаир", использовали клуб как
источник идей и первоначальных заказов, а также для бета-тестирования
своих прототипов. Когда продукт был готов, то вы приносили его в клуб и
получали самый квалифицированный анализ вашего устройства. Затем вы могли
бы раздать технические спецификации и схемы, а если вы занимались
программным обеспечением, то вы раздавали исходный код. Его каждый мог
изучать и улучшать, если было желание и возможности.
Это была обжигающая и хорошо работающая атмосфера, в полном
соответствии с Хакерской Этикой. Здесь не устанавливалось никаких
искусственных границ. На самом деле, каждый пункт этой Этики,
сформированной еще хакерами из МТИ, был воплощен в той или иной степени
членами Клуба Самодельных Компьютеров. Исследовательская деятельность и
практическая работа рассматривались в качестве самых главных пунктов,
информация которая собиралась в результате этих исследований и походов в
схемотехнику, распространялась свободно даже между потенциальными
конкурентами (идея конкуренции медленно внедрялась среди новых компаний,
так как основная борьба заключалась в том, чтобы создать хакерскую версию
промышленности - это была задача, над которой все работали, не покладая
рук). Авторитарные правила полностью отвергались, и люди верили в то, что
персональные компьютеры являются полномочными послами децентрализации.
Членство в клубе было открыто для всех желающих, а уважение заслуживалось
анализом хороших идей, а потому было обычным явлением видеть, как
семнадцатилетний подросток разговаривает на равных с преуспевающим
инженером средних лет. Здесь часто встречался пронзительный уровень
восприятия и оценки технической элегантности и цифрового артистизма, и,
что было важнее всего, присутствовавшие здесь хакеры компьютерного железа,
имели свое, существенно отличающееся от всего прочего и крайне
популистское представление о том, как компьютеры могут изменить их
собственную жизнь. Они считали, что уже через несколько лет, эти дешевые
машины, которые у них сейчас были на руках, станут действительно полезными.
Конечно же, это нисколько не отвращало их от полного погружения в
хакерство этих компьютеров ради собственно хакерства, ради самого
процесса, ради поиска, ради мечты. Все их существование было нацелено на
то, чтобы дождаться момента, когда, плата, которую они спроектировали,
шина, которую они старательно разводили, или программа, которая была
набрана ими на переключателях совершала свой первый запуск± По словам
одного из них, этот момент был похож на прохождение локомотива над
участком дороги, который был только что отремонтирован, с разгоном на нем
до девяноста миль в час. Если ваш путь был не достаточно правильно
проложен, то состав на всей скорости сходил с рельсов± дым± огонь±
искореженный металл±. Но если вы все правильно похачили, то он проносился
по своему маршруту с воодушевляющей скоростью. Вас пронизывала мысль и
осознание того, что тысячи вычислений в секунду проносились по этой схеме,
несущей отпечаток вашей собственной личности. Вы были властелином
информации и законодателем нового мира.
Клуб Самодельных Компьютеров посещали некоторые официальные лица,
которые бывали ошеломлены технической жесткостью проходивших споров и
интенсивным "флеймом", который разгорался до невообразимой величины, когда
люди пускались в хакерскую гонку обсуждения методов проектирования. Тед
Нельсон, автор Computer Lib, пришел однажды на такое собрание и пришел от
всего этого в замешательство, позднее он говорил о небрежно одетой и в
своем большинстве непричесанной клубной публике, как о "монахах микросхем,
о людях которые были одержимы чипами. Это было похоже, как если бы он
пришел на собрание людей, которые любили свои кувалды". Боб Альбрехт редко
здесь появлялся, объясняя это тем, что "Я мог понимать примерно только
каждое четвертое слово из того, что говорили эти парни± Они были
хакерами". Джуд Милхон, женщина с которой Ли дружил после их встречи через
журнал Barb и их совместную работу в Community Memory, однажды заглянула в
клуб и была неприятно поражена их концентрацией исключительно на
технологии, исследовании, и управлением ради управления. Она заметила
полное отсутствие аппаратных женщин-хакеров, и ее взбесила одержимость
хакеров-мужчин в их технологических играх с силой. Она просуммировала все
свои впечатления в виде эпитета "мальчишки и их игрушки", и, как и Фред
Мур, она также была обеспокоена тем, что слепой любовный роман с
технологией может привести их к злоупотреблению этой технологией.
Ни одна из этих тревог не замедляла поступательного движения Клуба
Самодельщиков, который разросся до нескольких сотен человек, полностью
заполнявших аудиторию SLAC. Собрание клуба становилось раз в две недели
светлым огнем более чем для сотни особо увлеченных самодельщиков. То, что
они начали, было похоже на крестовый поход - это как раз то, что Тед
Нельсон, чья книга была полна выпадов в адрес IBM, должен был оценить
должным образом. Пока что IBM и прочие Большие Парни не уделяли никакого
внимания этим хакерам вместе с их компьютерными клубами и идеями обладания
личными компьютерами.
Самодельщики и им подобные хакерили не только процессор i8080, но и
подкапывались под сам фундамент Башни Пакетной Обработки и Битовой
Болтовни, как они ее называли, имея в виду технологию пакетной обработки в
вычислительной технике. "Мы усиливали друг друга", позднее говорил Ли
Фельзенштейн. "Мы сумели создать структуру, которая поддерживала каждого
из нас. Мы покупали устройства друг у друга и прикрывали друг другу
задницу. Кроме того, рядом была промышленная структура, которая на нас не
обращала никакого внимания. А еще у нас были люди, которые знали о
некоторых моментах этой технологии такие вещи, которые больше не знал
никто другой, потому что это была очень новая технология, поэтому мы могли
заниматься этим, не имея никакого образования, и мы делали это.


* * *


В тот момент, когда Лес Соломон, нью-йоркский гуру этого движения,
нанес визит на западное побережье, Клуб Самодельных Компьютеров находился
в своем золотом веке и полном блеске своей славы. Соломон сначала посетил
Роджера Мелена и Гарри Гарланда, которые только что завершили работу над
прототипом продукта компании Cromemco. Он собирался его поместить на
обложке Popular Electronics ноябрьского выпуска 1975 года. Это была
дополнительная карта для "Альтаира", которая бы позволила компьютеру
подключаться к цветному телевизору, что делало возможным получение
невероятной (по тем временам)
графики. Мелен и Гарланд назвали свою карту "Dazzler" (на русском это,
видимо, будет звучать как "Глюкало" ? - пр.перев.) Лес приехал на квартиру
Роджера для того, чтобы на нее посмотреть, но перед тем как они воткнули
карту в "Альтаир" Роджера, они втроем решили выпить, и к тому моменту,
когда карта была установлена в компьютер и включен цветной телевизор, они
уже "дошли до кондиции".
Показать возможности карты Dazzler можно было при помощи двух программ,
существовавших на этот момент. Одна из них называлась калейдоскоп - она
выдавала плавно менявшиеся изображения. Для Соломона это был великий
момент, он мог видеть как компьютер, которому он тоже помог появиться в
этом мире, рисовал красивые картинки на цветном телевизоре.
Затем они попробовали еще одну программу: LIFE. Это была игра, которая
на самом деле была больше чем просто игра, созданная математиком Джоном
Конвеем. Это была игра, которую Билл Госпер, волшебник из МТИ, хакерил
столь сосредоточенно и до такого состояния, после которого он надеялся,
что жизнь начнет генерировать самое себя. Конечно, версия, которая
работала на "Альтаире", шевелилась существенно медленнее, чем программа на
PDP-6. Здесь не было ничего из тех элегантно похаченных утилит, что были
на PDP-6, но она работала по тем же самым правилам. И она все это делала,
находясь прямо на кухонном столе. Гарланд разместил несколько фигур, и Лес
Соломон, не знавший полностью правил игры и конечно ничего не знавший о
глубоком математическом и философском смысле, смотрел как маленькие синие,
красные и зеленые звезды (Dazzler раскрашивал клетки именно в такие цвета)
пожирают другие маленькие звезды или производят другие звезды. "Что за
трата времени?", - думал он, "Впрочем, кого это волнует?"
Затем он начал играть с машиной без какой-то определенной цели,
создавая на экране определенные картинки и запуская их. Он, будучи
поддатым, нарисовал на экране нечто, что напоминало звезду Давида.
Позднее он вспоминал: "Я запустил программу и смотрел как она, в
конечном счете, съела сама себя". Это заняло около десяти минут, после
чего все кончилось. Я подумал: "Интересно, не означает ли это, что через
это придется пройти всей еврейской религии после 247 поколений?". Потом я
нарисовал распятие. Оно прошло через 121 поколение. Означает ли это, что
иудаизм переживет христианство?"
Вскоре он рисовал на экране полумесяцы, звезды и прочие символы
различного значения, и вся троица, точнее вся четверка, включая Альтаир,
исследовала загадки мировых религий и национальностей.
"Какого черта и кому нужна философия трех напившихся в три часа ночи?",
- сказал потом Соломон. "Это был всего лишь компьютер, но он был здесь".
Лес Соломон владел еще одним видом магии, которым вполне мог
поделиться. Одна из его историй, которую он рассказывал, настолько
вопиющая, что только человек с крайне плохим воображением мог сказать, что
она невероятная, произошла с ним в те времена, когда он занимался одним из
своих "хобби" - археологией доколумбовой эпохи.
Он проводил много времени в джунглях, "блуждая по ним вместе с
индейцами, занимаясь раскопками, ковыряясь в грязи± ну вы это знаете, для
того чтобы находить различные предметы". Соломон настаивал на том, что
именно от индейцев он узнал жизненный принцип врил - силы, которая
позволяла перемещать огромные объекты при помощи приложения очень
небольших усилий. Соломон верил, что именно сила "врил" помогала древним
египтянам строить пирамиды (Возможно именно ее имел в виду Эд Робертс,
когда он понял, что Альтаир даст одному человеку силу десяти тысяч
строителей египетских пирамид). В соответствии со своим рассказом, Соломон
встретил уважаемого индейского бруджо (колдуна) и спросил его, может ли он
изучить эту силу. И может ли бруджо научить его? И бруджо, по его словам,
согласился. Теперь, после веселого пьяного вечера вместе с программой
LIFE, Соломон посетил собрание Клуба Самодельщиков, проходившее в SLAC,
где он был принят с уважением как почетный гость и повивальная бабка
Альтаира, разработанного Эдом Робертсом. После собрания, Соломон рассказал
хакерам- компьютерщикам о силе "врил".
Его рассказ был воспринят с изрядной долей скептицизма.
За пределами здания SLAC стояли большие оранжевые столы для летних
обедов на открытом воздухе, установленные на бетонных основаниях.
Соломон попросил самодельщиков дотронуться своими руками до одного из
столов, потом взялся за него сам. Он попросил их подумать о том, что стол
поднимется.
Ли Фельзенштейн позднее так описывал эту сцену: "Соломон сказал:
'Эй, давайте я покажу вам± если мы повиснем на нем без команды, то у
нас ничего не выйдет. Около шести человек окружили стол и взялись за него
руками. Он положил свои руки на крышку, закрыл свои глаза и сказал:
'Пошли'. Стол поднялся примерно на фут. Он поднимался, раскачиваясь по
синусоиде. Не чувствовалось, что им было тяжело. Это просто случилось'".
После этого, те, кто участвовал в этом действе, за исключением Соломона
не были уверены в том, что это произошло в действительности. Но Ли
Фельзенштейн, видевший как закрывается еще одна глава этого изумительного
научно-фантастического романа, которым была его жизнь, понимал мистическое
значение этого события.
Они, солдаты Клуба Самодельных Компьютеров, использовали свои таланты и
применили Хакерскую Этику на общее благо. Это была работа в унисон, рука
об руку, без всяких утаиваний чего-либо, что позволяло им делать необычные
вещи. Но во всем этом было нечто, что было еще более удивительным. Хакеры
МТИ обнаружили, что желание заниматься хакерством приводило их к такой
однонаправленной концентрации, что казалось, охранные барьеры, такие как
усталость и ограничения мозга сжимались до минимума. Теперь, начав
движение, направленное на устранение многих лет централизованного
антихакерского контроля в компьютерной индустрии и на изменение
неодобрительного взгляда остального мира на компьютеры и компьютерщиков,
казалось, что объединенная энергия хакеров может творить практически все.
И если хакеры не поддавались, не отступали внутри себя, не потворствовали
обычной человеческой жадности, то они могли пускать волны идеалов
хакерства в обществе, как если бы это была жемчужина, которую бросали в
серебряный бассейн.
Клуб Самодельных Компьютеров сидел на самом верху силы "врил".

Хакинг | Главная | Содержание